Мои гуси-лебеди [рассказы о детстве] - Георгий Дмитриевич Гулиа

— Крови нет?

— Нет.

— Слушай, Жора: кувшин разбил я!

И он первым ступил на двор и показал маме ручку от кувшина. Она не поняла, в чем дело.

— А мы вас ждем, — сказала мама и улыбнулась.

Мы вздохнули с облегчением.

ТУМАННЫЕ КАРТИНКИ

Зеленая лужайка и полдюжины детой на ее ковре — великое дело! Какие только разговоры не ведутся здесь! Какие только проекты не рождаются именно на этом месте, именно во время жарких споров! Особенно когда самому старшему из мальчиков не больше одиннадцати…

Однажды прекрасным июльским утром все мы были заняты очень важным делом. А заключалось оно в следующем: кто дольше вытерпит действие лупы, фокусирующей на тыльной стороне руки маленькую, яркую, жалящую, словно змея, точечку?

Лупа, если не ошибаюсь, принадлежала Жене Куценко. Размера она была среднего и не очень выпуклая. У нашего отца дома имелось более солидное увеличительное стекло, которым он пользовался при чтении очень мелких и неразборчивых текстов. Вот эта лупа жалила так жалила! После нее долго орали. Особенно если мальчик не подозревал, что ему прижигают ноги ниже коленей или руки, если они заложены за спину. Должен сказать, что не лучше было, если прижигали тебе затылок. Тоже, доложу вам, порядочная пытка!

Лично я долго не выдерживал. При первом же солнечном укольчике взвизгивал и убирал руку. Володя — тот молча выносил пытку, точно Муций Сцевола. Однажды даже паленым мясом запахло.

Володя был не одинок. Дружки у него тоже были терпеливые. Один из них даже щеку прокалывал себе французской или английской булавкой — и ничего! Это у него получалось вроде фокуса…

И полагаю, что вовсе не надо быть догадливым, чтобы и без моих объяснений понять, что мы в тот день не занимались изучением свойств увеличительного стекла, что мы были далеки от Галилея и Левенгука и проблем, обусловленных изучением макрокосма и микрокосма. (Мне и до сих пор нравятся эти слова, которые впервые услышал в детстве.)

На ту пору проходил мимо нас некий молодой человек, на наш ребячий взгляд достаточно великовозрастный. Звали его Гриша. Ходил он в длинных брюках. (Верный старческий признак.) Работал механиком в биографе «Ренессанс». Раз или два он позвал меня с Володей к себе в будку и даже дал нам покрутить ручку проекционного аппарата…

Он остановился возле нас, полюбовался на наши шалости. У него были серые глаза и гладко причесанные русые волосы.

— Покажите мне ваше стекло, — сказал он, улыбаясь.

Мы передали ему лупу. Гриша подержал ее в руках, повертел, посмотрел на небо через стекло. Потом подставил ладонь под луну и сказал:

— Фокусное расстояние небольшое…

Хорошо это или плохо — мы этого не знали.

— У меня было точно такое же, — продолжал Гриша. — Тоже выпуклое. Только с одной стороны. Я достал двояковыпуклое и построил волшебный фонарь.

Мы мигом повскакали со своих мест… Как? Волшебный фонарь? А зачем он?..

Гриша тут же объяснил:

— Чтобы показывать туманные картинки.

— Как в биографе?

— Нет, в биографе картины движутся, а здесь будут как бы нарисованные. Туманные, но как живые.

Я до сих пор не знаю, зачем Гриша объяснял нам устройство волшебного фонаря, зачем ему надо было связываться с нами. Разве недоставало работы в биографе? Видно, просто хороший был парень…

Он повел нас на середину улицы, где было много пыли, добыл палочку и присел на корточки. Гриша стал рисовать той палочкой чертежи на дороге. И при этом обстоятельно объяснял:

— Берется коробка. Лучше — железная. Побольше чтобы. Можно из-под конфет. А можно бидон керосиновый, только помыть как следует надо и высушить… Здесь делается такая дырка. Для объектива. А на другой стенке, против этой дырки, — из консервной коробки отражатель… Ваше стекло надо установить в дырке. А между отражателем и стеклом будет гореть свеча… Теперь нужна железная трубка, чтобы в нее входила другая трубка, поменьше. Хорошо бы самоварные трубы…

— У нас их много! — сказал Володя.

— У нас тоже! — подхватил Женя.

— Подберите, чтобы не толще руки. Понятно?.. Вот здесь ставится двояковыпуклое стекло. Хорошо бы от морского бинокля или подзорной трубы. Сюда еще одно стекло. А вот здесь — рамочка для кадров. — Гриша полез к себе в карман и вытащил кинокадры. — Это из «Кровавого герцога». Хорошая картина! Я еще вам достану. У меня дома есть и Вера Холодная.

Потом он встал, отряхнул пыль с рук и пошел своей дорогой.

Мы были чрезвычайно взволнованы: шутка ли — волшебный фонарь.

Я призвал своих друзей от слов перейти к делу. Для нашего предприятия годилось все: бинокли театральные и морские, а также полевые, подзорные трубы, телескопы и микроскопы. Словом, все состоящее из двояковыпуклых стекол. Саша сказал, что церковь совсем рядом с ним и чтобы о свечах не беспокоились.

Мы еще и еще раз изучили чертеж.

— Это несложно, — сказал я.

Сеня обещал притащить жестяные трубы и бидон керосиновый.

Сказано — сделано: к вечеру у нас во дворе выросла свалка из труб различного фасона и размера. Бидонов набралось на дюжину волшебных фонарей. Окуляры были добыты из полдюжины биноклей. Перламутровые и черные бинокли оказались без стекол. Ничего страшного — наше предприятие стоило того!

Саша притащил свечей разного калибра. Их хватило бы нам надолго.

На сегодня дела были закончены, и, глядя на молодую, только что народившуюся луну, мы принялись болтать о том о сем…

Володя сказал, что мама не скоро хватится своего перламутрового театрального бинокля. Это замечание никому не понравилось.

Я сказал строго:

— О чем это ты?

Володя резонно ответил, что о бинокле, который принес из дому, а разобрал его я.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ничего.

— Ну и заткнись!

Тем не менее камень был брошен — и в нашем пруду пошли широкие круги.

Сеня сказал, что если мать его или тетя начнут искать самоварные трубы, то вряд ли найдут их.

— Не найдут… Ну так что же?

— Ничего.

— Ну и держи язык за зубами! — посоветовали ему.

— Послушайте! — сказал один из Жор. — Что дороже: волшебный фонарь или какое-то барахло?

— Фонарь! Фонарь! — закричали все хором.

Я предложил более практическую тему для беседы: кто живет на луне? И живет ли вообще кто-нибудь?

Вот тут мы дали волю своей фантазии. Сеня сказала, что про луну прочел рассказ — или как его там — писателя Жюля Верна, но ничего про людей на луне не сказано.

Это было весьма примечательное заявление. Оно создало благоприятную почву,